...как всё было давно...

06/09/2020...

А какой замок ваш?
...я не могу один...

А какой замок ваш?

Дежурство

Удивительно теплая зима в этом году. Наша капсула беззвучно скользит по улицам ночного города. Привычно притормаживаю на красный. Можно этого не делать, но я предпочитаю ездить так, словно есть смысл в том, чтобы соблюдать правила. По старой привычке еду медленно, рассматриваю огни ночного города. Пытаюсь понять, чем он дышит этой ночью? Пульс города сегодня нормальный. Всегда заранее чувствую, какой будет смена. По мельканию фонарей, порывам ветра, никому не заметным электрическим разрядам в воздухе.
Мой новый напарник молчит. Смотрит перед собой, изредка прищуривая и без того узкие глаза. Его первое дежурство.

- Квадрат 12А. – голос из динамиков заставляет вздрогнуть. – Девушка, 22 года. Самоубийство. Должна была дожить до 47.

читать дальшеУзнаю голос Эльзы. Люблю, когда наши смены совпадают. Эльза – диспетчер. Мы знаем их лишь по голосам. Ускоряюсь и еду, не обращая внимания на светофоры. Навигатор показывает точку в паре кварталов от нас. Кийоши, мой напарник с интересом наблюдает за происходящим. Пусть учится.
Через минуту оказываемся у нужного дома. Обычная панельная девятиэтажка. Белым пятном на тротуаре девушка с головой в луже крови, одна рука неестественно вывернута. Рядом трое прохожих, разговаривают по мобильникам. На балконах, несмотря на поздний час, полно зевак. Странный интерес у людей – посмотреть на труп выбросившегося из окна человека, который сейчас погрузят и увезут в морг. Что это? Любопытство? Или попытка самоутвердиться? – Она умерла, а мы еще живы. Еще держимся. Или попросту их жизнь настолько скучна, что нельзя пропустить такое событие? Скорее – все вместе.

Останавливаю капсулу в нескольких шагах от девушки. Беру электронное «лассо», и мы с Кийоши выходим из капсулы и идем к телу.

- Ты только наблюдаешь.

Японец кивает в ответ. Люди у трупа не видят нас, попросту не могут нас видеть, но чувствую, как их охватывает легкая паника. Они чувствуют присутствие. Именно поэтому мы ездим по дорогам и только в исключительных случаях сквозь дома.
Душа успела отделиться и висит в метре от земли, сразу над телом девушки. Она еще ничего не успела понять. Навожу прибор на цель и нажимаю кнопку. Разряд бьет из прибора, охватывает душу петлей. Та в панике мечется. Переключаю в режим «шар». Душа оказывается заключенной внутри шара, но уже не стянутая петлей.

- Держи, - протягиваю прибор Кийоше, - только не отпускай кнопку.

Подхожу поближе и внимательно рассматриваю душу. Как облачко, в котором мелькают кадры из жизни девушки. Имя – Наталья. Вот ее держит акушерка, показывает матери. Где отец? Отец и не знает о ребенке. Мать вроде бы рада рождению дочери. Ребенка прикладывают к груди. Мне приходит на ум, как в одной из религий описывают путешествие души после смерти. Душа встречает богов, которые задают вопросы: «Как тебя зовут? Кто твои родители? Как ты жил?»
Вот они с матерью и бабушкой. Девочке три года, заплаканная прижимается к бабушке. Мать, явно выпившая, что-то кричит, уходит из квартиры, хлопнув дверью. Вот бабушка объясняет внучке, что мама скоро вернется. Обман. Мать уехала на север и не вернется уже никогда. Задумываюсь, где она сейчас? Вижу располневшую женщину, разливающую суп по тарелкам в какой-то столовой. Неясно помнит, что у нее дочь. Мысли: «Надо бы поискать. Вдруг дочери повезло, и она удачно замужем? И меня пригреет».
Нет, дочери не повезло. Просматриваю дальше жизнь девочки. Обычный ребенок, школа, постоянная нехватка денег. Бабушка работает на двух работах, измотанная возвращается домой, кричит. Девочка плачет. Она давно уже поняла, что ее обманули, и мать не вернется. Мать она помнит неясно, как что-то очень красивое. Сознание стерло все плохое и оставило лишь хорошие краски. Бабушка поднимается, идет к внучке, пытается ее обнять и успокоить. Подростковый возраст. ПТУ, первая сигарета, вечерники в каких-то обшарпанных квартирах. Потеря девственности где-то в подвале. Парня вижу нечетко. Бабушка умерла год назад. Отчаяние. Влюбленность. Опять отчаяние. Прыжок с балкона.
Интересно, ей могло бы «повезти»?
Прокручиваю ленту возможных событий. Что, если бы девушка не покончила с собой? Безрадостная жизнь. Выпивки, брак по залету. Муж избивает ее на глазах у детей. Измены мужу. Где-то в подсобке магазина, «на скорую руку». Опять побои. Не сильные, но унизительные. Надежда, что кто-то придет, заберет. Деньги-деньги-деньги. Жажда денег. Попытки выглядеть хорошо. Эльза сказала, что девушке на роду было написано 47 лет. Не так и много. Точно. Общая палата. Смерть.
Последняя мысль – ее нет. Вместно последней мысли - обида на мать, на жизнь, на мужчин и злость на бабушку. Возвращаюсь к Кийоши, забираю лассо и прошу принести колбу. Подтягиваю шар на электронной «поводке» поближе, сжимаю душу до размера теннисного мячика. По мере того, как сжимается электронный шар, душа все больше мечется внутри. Глупая. Больно не будет. Я попросту помещу ее в колбу, и она уйдет на растопку. Наша Вселенная постоянно расширяется, для этого нужна энергия. Но душе больно не будет. Она попросту исчезнет, превратится в чистую энергию.
Возвращаемся в капсулу.

- При жизни ты, наверное, одобрил бы такой уход? – спрашиваю напарника.

Кийоши умер около трехсот лет назад. Потом некоторое время решали, что делать с его душей и только сегодня определили в нашу команду.

- Нет, - качает головой японец, - вы, европейцы, неправильно понимаете нашу жизнь.

Странно, что мы говорим о жизни. И я, и он уже стали высшими сущностями. Впрочем, не настолько развитыми как, скажем, диспетчеры. Нас слишком многое еще держит, слишком много земных воспоминаний. Когда-нибудь мы поднимемся на ступень выше, а пока… Поэтому я и езжу соблюдая правила, поэтому любуюсь ночным городом, потому и грущу порой. Слишком много земного, слишком сильны воспоминания. Сознание отказывается вытирать все плохое, отказывается оставить лишь теплые краски.

- Вы разве не стремитесь всю жизнь к смерти?
- Нет. Самурай стремиться к жизни. Но мы помним, что умрем и хотим умереть достойно. Но сначала – достойно жить…
- А почему с тобой так долго решали? Ты же совершил сэппуку, а японцев не судят за это. Обычно считается, что ваше время истекло ровно тогда, когда наступила смерть. Ты много грешил при жизни?
- Я жил достойно самурая, - Кийоши встрепенулся, его глаза загорелись.
- Что же тогда? – медленно веду капсулу и пытаюсь разобраться в судьбе японца.
- У него остались незаконченные вещи, - говорит голос из динамика.
- Точно, - кивает японец.
- Какие?
- Она лучше расскажет, - показывает рукой на динамик.
- Эльза? – переспрашиваю нашего диспетчера. Сказать честно, люблю ее слушать. Сам не знаю почему. Ее голос всегда успокаивает, словно слушаю какую-то старую сказку. Жаль, что она немногословна.

- Кийоши должен был умереть с честью. Он был готов совершить сэппуку и выбрал в помощники лучшего друга. Это продлилось пять часов.
- Почему пять? Самурай вспарывает себе живот, а друг должен отрубить ему голову, чтобы облегчить уход, разве нет?
- Я писал предсмертный стих. Мы пишем хокку.
- Кийоши слишком любил жизнь. Он бился над стихом пять часов. Слишком многое хотел рассказать миру. А потом решил, что хокку не расскажет всего.
- Да! – закивал Кийоши. – Я решил написать танку. Добавить две строки.
- Но увлеченный стихом, забыл сказать другу, - продолжила Эльза, - когда друг увидел, что написаны три строки, а Кийоши медлит и не берется за меч, он подумал, что тот струсил. Но был слишком хорошим другом и не мог допустить позора Кийоши. Он отсек ему голову и вспорол ему живот. А у Кийоши остался незаконченный стих.
- Да, - с грустью закивал японец.
- Так закончи его сейчас.
- Нет, - голос Эльзы зазвучал категорично, - он напишет когда-нибудь новый. Перед тем, как перейти на уровень выше. У меня для вас работа. Квадрат Д14. Парень, поэт. 28 лет, что-то с сердцем. По идее должен был прожить до восьмидесяти.

Я нажал на газ, мы рванули в нужный квадрат. Д14 – не так уж близко. За окнами замелькали фонари. Кийоши сидел не моргая. По-видимому, думает о своем незаконченном стихе. Девятиэтажки сменились хрущовками, я свернул во двор. Навигатор показывает, что мы почти у цели.

- Отбой!
- Что случилось? Просчет? – переспросил я Эльзу.
- Нет. Парню изменили судьбу. С восьмидесяти на двадцать восемь. А нас, как обычно забыли поставить в известность. Его заберут другие. Прямиком на более высокий уровень.
- За что они его так?
- Он писал песни, - голос Эльзы звучал спокойно, - эти песни нужны людям. Посчитали, если он умрет сейчас, когда написал и сказал так много, его услышит намного больше людей, чем если останется жить. А все самое важное, он уже сказал. Забрали в интересах человечества.

Я развернул капсулу и выехал со двора.

- Тех, кто прожил жизнь до конца, мы не забираем? – переспросил Кийоши.
- Их забирают другие. Мы разбираемся только с душами тех, кто ушел не вовремя.
- Самоубийцы?
- Нет, почему же. Система не идеальна и порой дает сбои. Мир слишком велик. Иногда гибнут по ошибке. А мы смотрим, как жил человек, что успел. У некоторых душ есть потенциал, мы их забираем, и они перерожлаются в новых людях. Совсем пропащие идут в реактор.
- Девушка, которую забрали, совсем пропащая?
- Потенциала – ноль, ты же видел.

Мы вновь скользим по улицам. Интересно, как с моей дочерью? Она погибла, ей не исполнилось и трех. Столько было отведено? Или сбой в системе? Ее тоже спросили, как ее зовут, и кто были ее родители?

- Много мыслей. Отпусти. Пройдешь свой путь – все узнаешь, - голос Эльзы звучит мягко, она словно уговаривает.

Диспетчеры выше уровнем. Они легко читают наши мысли, мы этого не умеем. «А мне все равно интересно, что с моей дочерью?» - упрямо думаю я.

- Отпусти…
- Почему мы просто не возвращаем к жизни тех, кто умер по ошибке, - перебивает нас Кийоши, - это же так просто.
- Когда-то возвращали. Но это слишком било по сознанию других людей, - отвечаю я. Меня когда-то тоже интересовал этот вопрос и я задавал его Эльзе. Довольна, наверное, сейчас, что повторил ее слова.

- Квадрат Ц15. Быстро! Семья, три человека.

Опять ускоряюсь, и мы несемся по ночному городу. Ц15 – это недалеко. Кийоши придется тоже поработать, там сразу трое. Трое, семья – обычно это авария. Так и есть. Среди дороги две столкнувшиеся машины. Джип, который почти не пострадал и смятая в лепешку малолитражка, над ней три души. Возле джипа молодой парень что-то кричит в телефон. Алкоголь в крови.
Просматриваю душу парня.
Виноват, без сомнений. Интересно, душа согласна на наказание? За такие вещи здорово накручивается карма, и судьба заставляет расплатиться.
Душа испуганно торгуется со Вселенной.
Все ясно. Парень уйдет от наказания. Его даже не посадят и мучиться угрызениями совести не будет. Душа трусливая, отказывается принять на себя хоть толику вины, раскидывает все на его будущих детей и внуков. Тем придется расплачиваться по полной. Этот же проживет долго и даже будет счастлив.
Ладно, не моя забота. Выскакиваем из капсулы. Посматриваю на Кийоши – действует уверено. Молодец, самурай. Через несколько секунд все три души упакованы, каждая в отдельный шар. Старшие – брат и сестра. Брат вез сестру и племянницу домой. Хорошие люди и ушли не вовремя. Прошу Кийоши принести золотые капсулы. Их души уже завтра вернутся в мир, переродятся в новых людях. Девочку сейчас просмотрю. Некоторые не перерождаются, их забираем с собой, делаем сотрудниками. Ну, если хотите – ангелами.
Просматриваю кадры из жизни. Всего четыре года – немного. Возможные варианты – ничего особенного. Путаются кадры, выбираю вариант с выжившей матерью, затем переключаю на вариант, если бы только девочка выжила в этой катастрофе. Просто человек. Отец не женится еще много лет. Дочь, отец гуляют вместе. Постоянно что-то рассказывает дочери. Проблемы в переходном возрасте. Ничего особенного, все как у всех. Университет, замужество. Любящий муж. Ничего выдающегося. Нобелевского лауреата мир не потерял со смертью девочки. Заново пересматриваю кадры ее возможной жизни. Опять гуляют за руку с отцом, счастливые. Плачет на могиле матери, отец обнимает и часто-часто моргает. Ждет ее повзрослевшую после свиданий. Опять универ, любовь.
Кийоши смотрит на меня. Он все это время удерживает кнопку электронного лассо. В другой руке – золотая капсула.

- Дай прибор.

Послушно передает мне лассо. Слышен вой сирен, с разных сторон приближаются патрульные машины. По встречной полосе несется «Скорая», ей надо развернуться. На этом участке вместо разделительной полосы ограда и клумбы.
Я думаю еще секунду и отпускаю кнопку прибора. Шар вокруг души исчезает. Убираю прибор в карман, иду к искореженной легковушке. Еще секунда и я внутри, на заднем сиденье возле трупа девочки. Всего лишь удар в висок, проломлен череп, сломана нога. Так просто. Несколькими движениями убираю несовместимые с жизнью повреждения. Знаю, так нельзя. Это не по инструкции и так не делают уже две тысячи лет. Оставляю лишь легкое сотрясение мозга, и пусть девочка будет без сознания еще некоторое время. Лучше, если она очнется в больнице, когда приедет отец. Выбираюсь наружу и киваю удивленному Кийоши, чтобы садился в капсулу.

- Что ты натворил? – почти кричит Эльза.

Молча трогаю с места.

- Ты с ума сошел! Есть инструкция!

Мне нечего ей ответить. Ну, сожрите меня. Понизьте, отправьте в какое-нибудь чистилище.

- Именно этого я и боюсь, - тихо произносит она. Совсем забыл о ее способности читать мысли.

Кийоши понимает, что я совершил ошибку. Смотрит прямо перед собой. Понимает, наверное, своей самурайской головой, что попал к недостойному учителю.

- Я готов расплатиться вместо него, - вдруг произносит.
- Нет, Кийоши, здесь так нельзя, - качаю головой. Черт, мне хочется обнять этого узкоглазого!
- Останови капсулу, - приказывает Эльза.

Покорно торможу у обочины. Молчим. Делайте, что должны. Похоже, она получила инструкции.

- Подожди. Я чищу память Кийоши, он не должен ничего помнить об этой девочке. Рисую ему только двоих погибших.

Хорошо. Мне чистить не считают нужным. Неужели казнят? Японец несколько мгновений смотрит перед собой остекленевшими глазами, потом приходит в себя.

- Кийоши, твой инструктаж успешно окончен, - говорит голос из динамиков, - завтра ты выезжаешь с другим напарником.

Хм, интересно, что же со мной?

- С тобой – лучше, чем я ожидала, - в голосе Эльзы какие-то новые нотки, я их еще не слышал. Внезапно понимаю, что ее голос был не из динамика, а словно прозвучал в голове.
- Что это значит? – мысленно спрашиваю ее.
- Тебя переводят на мой уровень. – Ее голос звенит у меня в голове, он совсем не такой, каким я привык его слышать. С завтрашнего дня ты – диспетчер. Теперь будем работать вместе, папа.
- Что?
- Папа, теперь мы вместе.
- Катя! – от моего крика Кийоши вздрагивает и испуганно смотрит на меня.
- Тише, - ласково отвечает Эльза, - у меня здесь новое имя. Но ты, конечно, называй Катей. Тем более, я так по тебе соскучилась.

— Вы — кузнец?
Голос за спиной раздался так неожиданно, что Василий даже вздрогнул. К тому же он не слышал, чтобы дверь в мастерскую открывалась и кто-то заходил вовнутрь.
— А стучаться не пробовали? — грубо ответил он, слегка разозлившись и на себя, и на проворного клиента.
— Стучаться? Хм… Не пробовала, — ответил голос.
читать дальшеВасилий схватил со стола ветошь и, вытирая натруженные руки, медленно обернулся, прокручивая в голове отповедь, которую он сейчас собирался выдать в лицо этого незнакомца. Но слова так и остались где-то в его голове, потому что перед ним стоял весьма необычный клиент.
— Вы не могли бы выправить мне косу? — женским, но слегка хрипловатым голосом спросила гостья.
— Всё, да? Конец? — отбросив тряпку куда-то в угол, вздохнул кузнец.
— Еще не всё, но гораздо хуже, чем раньше, — ответила Смерть.
— Логично, — согласился Василий, — не поспоришь. Что мне теперь нужно делать?
— Выправить косу, — терпеливо повторила Смерть.
— А потом?
— А потом наточить, если это возможно.
Василий бросил взгляд на косу. И действительно, на лезвии были заметны несколько выщербин, да и само лезвие уже пошло волной.
— Это понятно, — кивнул он, — а мне-то что делать? Молиться или вещи собирать? Я просто в первый раз, так сказать…
— А-а-а… Вы об этом, — плечи Смерти затряслись в беззвучном смехе, — нет, я не за вами. Мне просто косу нужно подправить. Сможете?
— Так я не умер? — незаметно ощупывая себя, спросил кузнец.
— Вам виднее. Как вы себя чувствуете?
— Да вроде нормально.
— Нет тошноты, головокружения, болей?
— Н-н-нет, — прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, неуверенно произнес кузнец.
— В таком случае, вам не о чем беспокоиться, — ответила Смерть и протянула ему косу.
Взяв ее в, моментально одеревеневшие руки, Василий принялся осматривать ее с разных сторон. Дел там было на полчаса, но осознание того, кто будет сидеть за спиной и ждать окончания работы, автоматически продляло срок, как минимум, на пару часов.
Переступая ватными ногами, кузнец подошел к наковальне и взял в руки молоток.
— Вы это… Присаживайтесь. Не будете же вы стоять?! — вложив в свой голос все свое гостеприимство и доброжелательность, предложил Василий.
Смерть кивнула и уселась на скамейку, оперевшись спиной на стену.
Работа подходила к концу. Выпрямив лезвие, насколько это было возможно, кузнец, взяв в руку точило, посмотрел на свою гостью.
— Вы меня простите за откровенность, но я просто не могу поверить в то, что держу в руках предмет, с помощью которого было угроблено столько жизней! Ни одно оружие в мире не сможет сравниться с ним. Это поистине невероятно.
Смерть, сидевшая на скамейке в непринужденной позе, и разглядывавшая интерьер мастерской, как-то заметно напряглась. Темный овал капюшона медленно повернулся в сторону кузнеца.
— Что вы сказали? — тихо произнесла она.
— Я сказал, что мне не верится в то, что держу в руках оружие, которое…
— Оружие? Вы сказали оружие?
— Может я не так выразился, просто…
Василий не успел договорить. Смерть, молниеносным движением вскочив с места, через мгновение оказалась прямо перед лицом кузнеца. Края капюшона слегка подрагивали.
— Как ты думаешь, сколько человек я убила? — прошипела она сквозь зубы.
— Я… Я не знаю, — опустив глаза в пол, выдавил из себя Василий.
— Отвечай! — Смерть схватила его за подбородок и подняла голову вверх, — сколько?
— Н-не знаю…
— Сколько? — выкрикнула она прямо в лицо кузнецу.
— Да откуда я знаю сколько их было? — пытаясь отвести взгляд, не своим голосом пропищал кузнец.
Смерть отпустила подбородок и на несколько секунд замолчала. Затем, сгорбившись, она вернулась к скамейке и, тяжело вздохнув, села.
— Значит ты не знаешь, сколько их было? — тихо произнесла она и, не дождавшись ответа, продолжила, — а что, если я скажу тебе, что я никогда, слышишь? Никогда не убила ни одного человека. Что ты на это скажешь?
— Но… А как же?…
— Я никогда не убивала людей. Зачем мне это, если вы сами прекрасно справляетесь с этой миссией? Вы сами убиваете друг друга. Вы! Вы можете убить ради бумажек, ради вашей злости и ненависти, вы даже можете убить просто так, ради развлечения. А когда вам становится этого мало, вы устраиваете войны и убиваете друг друга сотнями и тысячами. Вам просто это нравится. Вы зависимы от чужой крови. И знаешь, что самое противное во всем этом? Вы не можете себе в этом признаться! Вам проще обвинить во всем меня, — она ненадолго замолчала, — ты знаешь, какой я была раньше? Я была красивой девушкой, я встречала души людей с цветами и провожала их до того места, где им суждено быть. Я улыбалась им и помогала забыть о том, что с ними произошло. Это было очень давно… Посмотри, что со мной стало!
Последние слова она выкрикнула и, вскочив со скамейки, сбросила с головы капюшон.
Перед глазами Василия предстало, испещренное морщинами, лицо глубокой старухи. Редкие седые волосы висели спутанными прядями, уголки потрескавшихся губ были неестественно опущены вниз, обнажая нижние зубы, кривыми осколками выглядывающие из-под губы. Но самыми страшными были глаза. Абсолютно выцветшие, ничего не выражающие глаза, уставились на кузнеца.
— Посмотри в кого я превратилась! А знаешь почему? — она сделала шаг в сторону Василия.
— Нет, — сжавшись под ее пристальным взглядом, мотнул он головой.
— Конечно не знаешь, — ухмыльнулась она, — это вы сделали меня такой! Я видела как мать убивает своих детей, я видела как брат убивает брата, я видела как человек за один день может убить сто, двести, триста других человек!.. Я рыдала, смотря на это, я выла от непонимания, от невозможности происходящего, я кричала от ужаса…
Глаза Смерти заблестели.
— Я поменяла свое прекрасное платье на эти черные одежды, чтобы на нем не было видно крови людей, которых я провожала. Я надела капюшон, чтобы люди не видели моих слез. Я больше не дарю им цветы. Вы превратили меня в монстра. А потом обвинили меня во всех грехах. Конечно, это же так просто… — она уставилась на кузнеца немигающим взглядом, — я провожаю вас, я показываю дорогу, я не убиваю людей… Отдай мне мою косу, дурак!
Вырвав из рук кузнеца свое орудие, Смерть развернулась и направилась к выходу из мастерской.
— Можно один вопрос? — послышалось сзади.
— Ты хочешь спросить, зачем мне тогда нужна коса? — остановившись у открытой двери, но не оборачиваясь, спросила она.
— Да.
— Дорога в рай… Она уже давно заросла травой.

Чеширко.

...мы были на Хеллоувине)...


...и ещё ещё))
читать дальше

Как в доброй сказке.


– Девушка, уберите собаку!

«Сам ты собака», – подумала Настя, за ошейник оттаскивая Джока от приглянувшегося ему сугроба. Сугроб неожиданно сверкнул ярко-синими глазами, Настя смахнула с ресниц налипшие снежинки и обнаружила перед собой кошку – белую-белую, пушистую-пушистую. Ясно, почему Джок заинтересовался – он обожает заводить новые знакомства, причем биологический вид потенциального друга ему совершенно неважен. Кошка, ворона, соседский ребенок – какая разница, сенбернары ведь добрые и дружелюбные, все это знают.
Кроме хозяина белой кошки.

читать дальше– Белка, ты цела? – он подхватил любимицу на руки, словно спасенную от дракона принцессу, бегло осмотрел и повернулся к Насте: – На собак, между прочим, положено надевать намордник, вы в курсе?

Ага, и на некоторых людей тоже надо бы.

Джок, уловив мысли хозяйки, фыркнул, потом вздохнул – кошка была хороша. Наверное, случайно выскочила из квартиры, вряд ли этот тип ее так выгуливает – в тапках на босу ногу, шортах и расстегнутой куртке.

Тип тем временем добежал до подъезда, остановился перед дверью, охлопал карманы, шипяще выругался. Кошка, до тех пор наблюдавшая за Джоком через хозяйское плечо, с любопытством обернулась – что-что сказал?

– Извини, Бель, – вздохнул тип, развернулся и лицом к лицу встретился с Настей и Джоком, которые как раз тоже дошли до двери. Снова вздохнул. Помялся, но решился: – Девушка, а вы… тут живете, да?

Настя хмыкнула и вынула из кармана ключи. Соседей она более-менее знала в лицо, а этого парня видела впервые. Впрочем, загадка раскрылась сразу же – дверь на первом этаже оказалась открыта.

– Стёп, ты куда ломанулся-то? – поинтересовалась немолодая женщина в цветастом халате, выглянувшая из квартиры. – О, Настюша, доброе утро!
– Доброе утро, теть Лиз, – на ходу поздоровалась Настя. Соседка на той неделе упоминала о приезде племянника… ага.

Парень молча нырнул в квартиру, где-то внутри хлопнула дверь.

– Ишь ты, – хмыкнула тетя Лиза. – Не поверишь, Насть, так над этой кошкой трясется, словно она из золота у него. А она, зараза, шустрая такая, так и норовит выскочить, второй раз за утро ловит. И все ругается – ему какую-то работу закончить надо, весь день за компьютером сидит, а приходится бегать… Говорю: какая работа, тридцать первое число, – а он только отмахивается, деловой, – соседка укоризненно покачала головой.

Джок шумно вздохнул и встряхнулся, во все стороны полетели мелкие капли и не успевшие растаять снежинки. Тетя Лиза ойкнула, рассмеялась, потрепала его по макушке и, попрощавшись, захлопнула дверь.

Настя пожала плечами и выкинула странного типа вместе с его кошкой из головы. Тридцать первое, да. Дел сегодня еще куча.

***

Второй раз белая кошка попалась Насте днем. Девушка как раз возвращалась из магазина, когда над головой раздалось приветственное «мяу». Настя взглянула вверх и обнаружила, что часть снега на растущей у подъезда березе снегом вовсе не является.

– И что ты там забыла? – укоризненно поинтересовалась девушка. – Слезай, кис-кис!

Кошка фыркнула и одним невесомым прыжком соскочила с ветки. Легко взбежала по ступеням, остановилась, обернулась на Настю – что смотришь, открывай уже!

– Я к тебе швейцаром не нанималась, – проворчала девушка, прижимая ключ-таблетку к замку. Кошка грациозным облачком вспорхнула вверх по лестнице, села на коврик у своей двери, снова обернулась. Синие глаза смотрели требовательно и, как показалось Насте, насмешливо. Девушка вздохнула и нажала на кнопку звонка. Дверь распахнулась.
– Теть Лиз, тут… – начала она, подняла глаза и нос к носу столкнулась с новым соседом. – Ой.
– Вы? – удивился парень.
– Мяу, – сказала кошка.

Сосед посмотрел вниз и издал мученический стон:
– Бель, ну что такое?! Как ты…
– Она на дереве сидела, – подсказала Настя. Кошка с независимым видом проскользнула в квартиру мимо хозяина.
– Спасибо, – буркнул тот и захлопнул дверь. Из квартиры донеслось приглушенное: «Я же просил закрыть форточку!»
– Пожалуйста, – сказала Настя закрытой двери и медленно пошла вверх по лестнице.

Странная кошка.

***

– Да, мам, конечно, и елку нарядила, и салаты нарезала. Ну как, президента послушаю и спать лягу. Почему одна, Джок со мной. Ой, ну не начинай. Ага, хорошо. И тебя с наступающим.

Настя потерла уставшее от телефона ухо. До нового года оставалось полтора часа. За окном то и дело взрывались фейерверки, в доме напротив задорно перемигивались огоньками праздничные гирлянды. Мама, конечно, переживает – сама мысль о том, что дочь будет встречать новый год в одиночестве, едва не заставила ее бросить все и приехать – ну и что, что четыреста километров, это же семейный праздник! Еле удалось отговорить. Увы, работа под конец года навалилась не только на племянника тети Лизы и сама Настя приехать к родным не успевала никак.

– Ну и ничего, отметим вдвоем, – пробормотала Настя, отставляя в сторону миску с салатом. Оливье Джок любил не меньше, чем она, а мандарины – даже больше. – Да, малыш?

Тишина.

– Джок?

Настя обернулась, но на кухне, кроме нее, никого не было. Зато из коридора послышалось поскуливание и странное царапанье.

– Эй, ты чего?

Джок при виде хозяйки слегка приподнял голову и тут же снова уткнулся носом в порог.

– Мяу, – донеслось из подъезда.

Настя открыла дверь, уже зная, кого увидит. Белая кошка сидела на коврике и нахально щурилась.

Джок немедленно высунул нос на лестничную площадку. Кошка с легкостью увернулась от приветственного обнюхивания и отскочила в сторону. Обернулась, призывно мяукнула; Джок восторженно тявкнул и, когда гостья легкими прыжками понеслась вниз по лестнице, рванул следом.

– Джок!

Настя, путаясь в тапочках, бросилась за ними. Ну вот ведь глупое животное, куда его понесло? А эта… провокаторша хвостатая, она сквозь стены ходит, что ли?! И когда уже хозяин научится за ней следи-и-и-ть!..

На последних ступеньках она все-таки споткнулась, пальцы соскользнули с перил, и Настя с размаху впечаталась во что-то мягкое. Мягкое охнуло, поймало Настю за плечи, не давая упасть, и оказалось… Ну конечно, племянником тети Лизы.

– Вы?! – ахнула Настя, выпрямляясь так резко, словно не она свалилась на бедного парня с лестницы, а он на нее набросился из-за угла. – Вы вообще за вашей кошкой следите? Я ее уже третий раз сегодня вижу, а если она вот так на улицу выскочит и под машину попадет?!
– Вам-то что за дело до моей кошки? – возмутился парень. – Лучше на собаку намордник наденьте, и вообще…

Что «вообще», Настя не узнала. Джок издал недовольное «ф-ф-ф-фр-р-р-р-р-р-р», сосед машинально шагнул назад, уткнулся спиной в дверь…

Щелкнул замок.

Парень замер, обернулся, безуспешно подергал ручку и так тоскливо вздохнул, что Насте стало его жалко.

– Ну что, добегалась, дура ты пушистая? – обреченно спросил он, поворачиваясь к кошке.

За спиной послышалось сухое шуршание, сосед удивленно округлил глаза, и Настя тоже обернулась.

Джок лежал на ступенях и облизывался. Маскироваться он и не думал, наоборот, встопорщил спинной гребень, расправил крылья, вытянул хвост, чтобы ни у кого уж сомнений не возникало – перед ним настоящий, всамделишный дракон. Чешуйчатый, темно-зеленый, с кирпично-красной грудью и таким же гребнем. Длиной ровно от лестничной площадки до двери подъезда.

В первую секунду Настя удивилась. Джок редко принимал истинное обличье, а чтоб при посторонних – так и вовсе впервые. Во вторую секунду она удивилась еще больше.

Белая кошка пропала.

Дракон цвета лунного камня вытянулся на лестничном пролете между первым и вторым этажами. Он, вернее, она была чуть поменьше Джока, но кроме цвета и размера особенной разницы между ними не было. И эти двое явно вознамерились познакомиться поближе.

Зеленый дракон потянулся носом к новой знакомой, та фыркнула, но позволила себя обнюхать. После чего с кошачьей грацией развернулась, сжалась в комок и прыгнула. Настя рефлекторно съежилась, ожидая удара и звона стекла, но бывшая кошка, похоже, и впрямь умела ходить сквозь стены. Джок издал басовитое мурлыканье и прыгнул следом. За окном в свете фонаря мелькнул длинный хвост.

– А тетя Лиза только утром придет, – отстраненно сообщил сосед, не отрывая взгляда от стены, сквозь которую удрали драконы. – Она к подруге на праздник пошла.
– А у меня три килограмма мандаринов и тазик оливье пропадают, – тем же тоном отозвалась Настя. – Может, зайдешь?..
– Ночью к незнакомой девушке?
– Настя.
– Степан.
– И торт. Шоколадный.
– Уговорила.

***

Они сидели у открытого окна и вглядывались в праздничную ночь. Погода была совершенно новогодней, метель закончилась, куранты отгремели, и народ высыпал на улицу запускать фейерверки, совершенно не догадываясь о том, что где-то над городом кружат два дракона.

– А как он у тебя появился? – спросил Степан, поправляя на плечах плед – за кошкой он опять выскочил в майке и шортах, даже тапочки забыл.
– Обычно, – Настя пожала плечами. – Шла домой, подхожу к подъезду, слышу – скулит кто-то…

Кто-то оказался щенком, грязным, тощим, с огромными грустными глазами. Январь, мороз, метель – ну разве можно было оставить его замерзать? Отмытый и накормленный, щенок перестал скулить, доверчиво уткнулся носом в ладони спасительницы, и та поняла, что выгнать это чудо не сможет.

Щенка пришлось возить по ветеринарам, лечить от простуды, ставить прививки. Попытки найти прежних хозяев успехом так и не увенчались. Три месяца Настя возилась с найденышем, а однажды тот взял – и распахнул крылья…

История Степана и Белки, вернее, Анабель, была в чем-то похожей. Приятель подарил девушке котенка, той подарок не понравился, зверюшку пришлось срочно пристраивать в добрые руки… и самыми добрыми оказались руки Стёпки.

– Она уже три года со мной живет – и никогда не убегала, вот честно. А сегодня – не знаю, что на нее нашло… хотя теперь знаю, – парень смущенно хмыкнул. – Ты извини, что накричал утром, перепугался – вдруг и правда под машину… Умом-то понимаю, что скорее машина перевернется, но все-таки…

Он улыбнулся, и Настя отметила, что улыбка у него приятная. И вообще, при близком рассмотрении сосед оказался вполне симпатичным. Настя улыбнулась в ответ, потом тревожно взглянула в окно.

– Они ведь вернутся, правда?
– Конечно. У Белки в прошлом году был… кавалер, тоже в новогоднюю ночь. Его хозяин много чего знает о них, интересный мужик. Он сказал, что драконы на самом деле очень сильные – и волшебные, даже детеныши. Такое материальное воплощение доброй сказки, – он усмехнулся. – Знаешь, они ведь только притворяются маленькими несчастными зверюшками, ищут людей… ну, вроде как с добрым сердцем. А когда находят своего человека, помогают ему, приносят счастье… – Степан вздохнул и облокотился на подоконник, вглядываясь в ночное небо. Грохнуло, свистнуло, рассыпались над домами алые искры. – Я никому не говорил, но… я тогда только из армии вернулся, а мне с порога новость – мол, девушка твоя замуж вышла. Ну, я психанул, собрал вещи и уехал из города. Если бы не Бель, спился бы, наверное, или еще чего хуже.

Он умолк. Настя сочувственно покивала. Джок тоже появился в ее жизни очень вовремя – она пару месяцев как приехала в город, по работе перевели. Ни друзей, ни знакомых, хоть волком вой. Не спилась бы, конечно, но… девушка передернула плечами, и Степан, заметив это, поднялся.

– Давай уже закроем, – предложил он и потянул Настю от окна. – Они и сквозь стену пройдут, а у тебя губы посинели.
– Неправда.
– Правда. Вот вернется твой дракон и съест глупого рыцаря за то, что не уберег его принцессу от простуды.

Он картинно завернулся в плед, словно в плащ, и за неимением меча взмахнул чайной ложечкой. Настя рассмеялась и соскочила с подоконника.

– Значит, нужно срочно напоить замерзшую принцессу горячим чаем.
– Легко, если принцесса расскажет, где именно в ее замке найти чай.

Чай нашелся, а к нему – торт, печенье, шоколад, бутерброды и традиционный тазик салата. Как раз тот запас еды, чтобы сидеть всю новогоднюю ночь возле мерцающей огоньками елки, болтать, смеяться, рассказывать истории и придуманные тут же сказки…

***

Насте показалось, что она всего на пару секунд прикрыла глаза, а когда открыла, за окном уже начало светать. Рядом в кресле сопело, положив голову ей на плечо, что-то большое и теплое.

Лохматый бело-коричневый пес и пушистая белая кошка спали на ковре под елкой, свернувшись в один уютный клубок.

Они приносят счастье, вспомнила Настя сквозь сон. Стёпка зашевелился, зевнул и накрыл ее краем пледа и своей рукой.

– А в новогоднюю ночь рождается новый дракон, – сонно пробормотал он. – И отправляется на поиски…

Настя глянула в окно. Значит, где-то там, на заснеженных улицах города, появился крошечный котенок. Или щенок. Юное, невероятно доброе и мудрое создание, которое ищет своего человека.

А где-то ждет одинокий, несчастный, но добрый и заботливый человек. Которому жизненно необходим свой дракон. Или котенок. Или щенок. Скоро они встретятся и будут жить долго и счастливо. Как в доброй сказке.

Настя улыбнулась и закрыла глаза.

Мария Камардина

читать дальше